Всё исчезает, и глупый мир,
Я поднимаю его отломки.
И этот вдребезги пьяный пир
Не сложнее головоломки.
Оскал радости, гнева муки
Застывшее мгновенья воска.
Я протягиваю к нему руки,
А отрываю манжет от лоска.
Закрываю свет желанием глаз,
Запечатываю окна и двери,
Но он умирает уже не раз,
Как глупые звери.
Стонет, плачет, срывается вниз,
Кричит, что болен.
Я наступаю ногой на карниз,
Я всем доволен.
***
Я взбираюсь на холмы твоего удовольствия,
Если не сила, то лёгкость рук.
Я давно уже снят с довольствия
Я вижу губы и слышу звук.
И тот, обходя препоны сознания,
Шурша, залезает в раковину улитки,
А ты проводишь своё дознание,
Когда копаешь мои ошибки.
Я нем, спотыкаюсь о холмик носа,
Не вижу глаз, они вызывают боль.
Я не выдерживаю допроса
И понимаю, что любящий тебя ноль.
Готов растворятся в тепле отбираемых ласк
Я не могу заснуть от желания.
Я прерываю моральный лязг
И мне плевать на твоё невнимание.
Я брожу средь холмов твоего удовольствия
И захожу в свой склеп
Я давно уже снят с довольствия
Я болен, я слаб, я слеп.
И я наследник Гантенбайна.
На переносице очки.
В глазах с усмешкой бьется тайна
Волыньте вволю, вы, сачки.
Снимайте скромные одежды,
Топчите принципы свои.
Всезнающие, вы, невежды
Друзья, враги - вы все мои.
Не скрытые мгновенья счастья,
Что горьким поят молоком
И жизнь полосочкой раскрасят,
И обесцветят за столом.
Я Гантенбайн, моя свобода
На крыльях томной слепоты,
Где не стоит никто у входа,
Где точки нет и нет черты.
***
Мой игрушечный домик, в который бегу я прочь
Остаётся только в моей памяти,
Где мышка - норушка проводит ночь
Без сна и день беспамятный.
Не поднимается зарубка роста,
Время не спрашивает распорядка.
Перемешивается с чаем сложно и просто
Чаинки складываются в загадку.
Блюдце разбивается на осколки
Сквозняком, ласкающим нежно шею.
Кукольные пересуды и толки
Внутри лелея
Всё тот же домик.
Душа играет в свои игрушки.
Порой оглянётся, вспомнит,
как раньше, зовёт в подружки.
***
Встреча, как рамка очерченная у картины,
Где двое прошедших лиц
Показывают затылки и спины,
Напоминая жриц
У когда-то разведённого очага,
Куда некто носил дрова,
А другой, не напоминая врага,
Прятал чужие слова
И готовил сначала горшок с водой
За спиною, он был таков.
Я слышу шорох его за мной
Из тёмных, с падением снов.
У бала цветастых и радужных встреч
Замирает душа с тоской,
Но тяжесть поспешно спадает с плеч,
Нас больше пугает покой.
