Меня глотает постоянство и привычка.
Я - язычок, провисший влагой и теплом.
Ангиной вспыхивая иногда, как спичка,
Устроившись не за своим столом.
Салон реализованных желаний,
Архив Наполеонов и шутов,
От первых воскресений до восстаний,
От шепота до крика у основ.
А нас возносит только к нёбу,
Осколку твёрдого тепла.
Сквозь нашу гордую особу
Река, смеясь себе, текла.
Во ржи с пожухлою травой,
Как в детстве на краю - ногами,
Теперь болтаем головой,
Всех задевая сапогами.
Осколок мира - мой калейдоскоп,
Бутылочный осколок на ладони.
У глаза, как могучий перископ,
Где мир зелёным сквозь осколок стонет.
***
Тоска, пройдясь по душе порезом,
Замирает рядом, слышно дыхание.
Я несколько раз в лоскутки её резал,
Но она борется за выживание.
Смотрит. Струятся воспоминанья,
С любым шевеленьем - помню, помню.
Сладко, больно. Кусок сознанья
Посыпается сахаром, тмином, солью.
Время. Эйнштейновский бег часов.
Задеваешь рубчик, в рисунок сжатый,
И не помнишь синтаксис прошлых слов
И тоска усмехается виновато.
НЕ...
Не пишется, не думается, не живётся.
И стерпится, и слюбится, и всё уймётся.
Не ладится, не видится, не остаётся.
Развеется, рассеется и приживётся.
***
Я цвет зелёного спокойствия
В глазах твоих увижу вдруг.
Как сытость вместо удовольствия
И в двери заглянёт испуг.
И станет белым полотно,
Пройдя чрез наше вдохновенье.
А мы уйдём на наше дно,
Забрав последнее мгновенье.
***
Корабль уйдёт в тишину,
Туман не увиденных грёз,
Себе объявивших войну
На море из собственных слёз.
И в том не увиденном сне
Останется остров со мной.
Где пристань с дорогой ко мне
И только с моей тишиной.
***
Шурша полотнищем времён,
Надеясь всё ещё на чудо,
Мы каждой как-нибудь несём
Себя в руках, как чудо-юдо.
И падаем, и не встаём.
Мы крыльев так и не познали.
И вот уже не узнаём
Тех, кого нежно целовали.
И в саван собственных - нет сил,
Нас ненавидящих укроет.
И на рядок из серых спин
Бродячий, грустный пёс завоет.
