Sign In Sign-Up

Лошадь на своих бегах
тормозит без парашюта.
Приземляется в лугах
возле детского приюта.

У нее на шее взрослый,
как ребеночек сидит.
Беспризорник низкорослый
из приюта в лес глядит.

Божье имя вырезает
на осиновом листе.
Лошадь в ранку уползает
с парашютом на хвосте.

На булавке шерсть растет.
Пересчитав шерстинки,
ее охранница несет
в российские глубинки.

Наполеон лечил сустав
булавкой шерстяною,
когда охранница, устав,
храпела за стеною.

Абориген слона лечил
булавочным укусом.
И жизнь свободную влачил
с французом и тунгусом.

Нераспятые бандиты рукавичками
закатили бисер в рукоделие.
Женщины ногами, как отмычками
развлекают это новоселие.

Цапля из стеклянной трубки
вышла к девам головастым.
И монашеские юбки
между бисером зубастым

клювом ловко вколотила.
Отряхнулась от гвоздей,
где Голгофа, как горилла
превращается в людей.

Нервный партизан отвесно
с пальца обезьяны томной
опускается, как местный
житель скорлупы укромной.

Мышь, которую пугает
партизанская ресница,
скорлупу отодвигает,
зубом зацепив бойницу.

Съела мышку обезьяна.
Палец в небеса вернулся.
Лучший предок партизана
в скорлупе перевернулся.

Ничего во мне и не ломая,
ветка выросла прямая.
Нет на ветке уголка,
чтобы спряталась рука.

Вот и некуда себя девать.
Стыдно веточку ломать
на прозрачные куски
и в дверные плакаться глазки.