Порой богам угодно в виде гнева
Послать мне ностальгию по латыни.
О том, что все пути ведут на небо,
Забыли, к сожаленью, в вечном Риме.
Подумать только: если бы не пала,
Данайскому коню поверив, Троя,
Когда бы не Прекрасная Елена
С её невыносимой красотою;
Итак, когда бы Троя не пропала,
Тем самым, между прочим, положив
Конец великой греческой эпохе,
Которой после Трои только крохи
Присутствуют в рассказах Одиссея,
Хоть и героя, но и прохиндея;
То никогда бы в утомлённом мире
Не услыхали о великом Риме.
Потомок богоравного троянца,
Дидоны несчастливой постояльца,
Прекрасного правдивого Энея,
Дитя союза бога Марса с Реей,
Могучий Ромул город основал,
Убив при этом ненароком брата.
То ль молоко волчицы виновато,
Ударило в горячечный висок,
То ль дух отца, воинственного Марса,
Возобладал над волею скитальца,
Но только с той поры зовётся Римом
В честь Ромула величественный град,
Что на латыни слышится, как "Рома".
А мог бы называться ведь и Рэмом,
Поскольку звался так убитый брат.
Империя тогда была б не Римской,
А Рэмской, что, наверно, тоже
Звучало бы неплохо, хоть и строже.
Шли годы и века летели быстротечно
И римлянам казалось, будто вечно
Их городу цвести и что идти
Все на земле в него должны пути.
Небесную иронию дилеммы
Не уловив в братоубийстве Рэма,
Забыли, что в Великой Книге судеб
Ничто земное вечно не пребудет.
Волчица же, хоть истину и знала,
Но радужных надежд не отнимала,
Как не могла тогда отнять сосцов
От жадных ртов голодных близнецов.
И боги подсказать, конечно же, могли,
Но милосердно заблужденье берегли.
Ведь так легко богам и им подобным
Быть милосердными - они почти бессмертны.
К немилосердью оснований нет,
Когда в запасе миллиарды лет.
Но им порой угодно в виде гнева
Послать мне ностальгию по латыни,
Как будто бы и впрямь пути на небо
Когда-то начинались в вечном Риме.
